Но такое случается куда чаще, чем говорят статистические расчеты, особенно если за дело берется кто-то очень опытный.

Боевого опыта у Эхнатона было завались.

После рикошета шарик ударил в гравипривод, как раз осыпаемый раскаленными осколками разрушенного подкалиберного снаряда. Только попал не в кожух, а в вывод патрубка системы пространственной коррекции. Пробил его, но не насквозь – растеряв силу после всех приключений, помчался по толстостенной трубке, отскакивая от стенок, будто теннисный мячик, и закончил свой путь, перебив энергоканал в тот самый момент, когда теккон, наконец, начал выдавать полную мощность на гравитационную установку, торопясь вывести ее на рабочий режим.

Энергетическая установка была сейчас уязвима как никогда – как-никак режим разгона. К тому же радикалы существенно ее упростили ради облегчения, сняв модуль аварийной разгрузки. Таким образом, высвобождавшуюся мощь теперь некуда было девать, а энергоячейка не та штука, которая прощает подобную расточительность.

В текконе их было три, смонтированных параллельно. Спустя несколько наносекунд после фатального повреждения энергоканала все они превратились в облако ионизированного газа, в котором протекали бурные реакции распада тяжелых элементов. Эхнатон, по инерции преодолев пару сотен метров, только начал было останавливаться, как внезапно зафиксировал поток гамма-квантов. И почти сразу обнаружилось, что вместо противника образовался огненный шар, характерный для начальной фазы взрывов ядерных боеприпасов.

Эхнатон ослеп и оглох, ударной волной его швырнуло непонятно куда, все, что он успел, – это ослабить привод орудийной турели, в надежде, что при не очень сильном ударе ее не повредит. Затем выждал несколько секунд и начал реанимировать сенсорную систему.

Первой, как ни странно, заработала оптика. И очень вовремя: отброшенный на сотни метров вверх, он стремительно приближался к земле. Гравипривод не пострадал, Эхнатон быстро выровнялся, в течение нескольких секунд привел себя в состояние, при котором мог продолжать бой, и только после этого попытался оценить, что же произошло с противником.

Теккона он не обнаружил, в связи с чем был сделан вывод, что взрыв – результат критического повреждения энергетической установки дрона. Тот был столь любезен, что превратился в плазму далеко от входа в подземный комплекс, и вход если и повредило, то незначительно. Приблизившись, Эхнатон попытался вызвать контролера, но ничего не получилось: система связи умерла.

Слишком близко он был к взрыву, а Эйс не позаботился о восстановлении защиты против электромагнитных импульсов.

Активировав резервный центр связи, он повторил вызов, но не получил отклика. Просканировал область в районе входа и не обнаружил признаков человеческого присутствия.

Облетев по кругу дымящиеся остатки рощи, Эхнатон умчался на север, укрылся на том же пригорке и начал размышлять о том, как следует поступить дальше.

Приказ гласил следующее: вернуться на базу стратегического резерва, найти контролера, далее оставаться в его распоряжении.

С высокой степенью вероятности Эхнатон предполагал, что контролера на базе больше нет. Его или уничтожили, или увезли на транспортном дроне. Радикалам не было смысла его оставлять.

А может, группа древних осталась внизу, на глубоких уровнях, где его сканеры не достают? И контролер с ними?

Эхнатон избрал тактику выжидания.

Спустя три часа с северо-востока приблизился отряд из четырех текконов и громадного транспортника, оборудованного навесными турелями с крупнокалиберными орудиями. Из него выбрались несколько человеческих фигурок в черных костюмах, побродили по пепелищу, затем закопали в пепле несколько непонятных предметов и поспешно вернулись в машину. И дроны быстро удалились за горизонт.

Эхнатон знал, что после подрыва энергоячеек местность сильно загрязняется радиоактивными изотопами, и это очень вредно для биологических организмов. Ничего удивительного, что радикалы не стали задерживаться на пораженной территории. Убедившись, что теккона больше нет, они вернулись туда, откуда пришли. И даже не попытались спуститься на нижние уровни базы.

Вывод: на базе никого нет. Взорвавшийся теккон был оставлен в засаде, на случай появления врагов радикалов. Не определив, по какой причине он погиб, они не стали рисковать другими машинами. Разместили датчики, которые предупредят о прибытии посторонних, а сами остались где-то не очень далеко, чтобы быстро примчаться по их сигналу.

Эхнатон все еще не понимал, что следует предпринимать дальше, и попытался выйти на связь с орбитальным командным центром, хотя Космос это не рекомендовал.

Безрезультатно.

Тогда он удалился на юго-запад, двигаясь около часа с максимальной скоростью, и предпринял попытку связаться с базой. Трижды сбросил пакет с информацией о пленении или смерти контролера и предполагаемой засаде радикалов и отправил запрос о дальнейших инструкциях.

Ответа тоже не было. Зато он засек луч поискового сканера – кто-то перехватил его передачу.

Пришлось опять удаляться, несколько раз меняя курс. И думать. Непрерывно думать.

Непривычное занятие. Нет, он веками ему предавался, но в последнее время всегда находился кто-то, кто делал это за него.

Мысли путались, и Эхнатону пришлось вернуться к истокам.

Кто он?

Он боевой дрон.

Его задача?

Защищать людей.

Кого именно надо защищать?

Вот тут он колебался. Трудно расставить приоритеты. Но как ни крути, а на первом месте должен быть контролер. Значит, именно о нем и надо позаботиться в первую очередь.

Эхнатон рассмотрел вариант с возвращением на базу. Там имеется два ценных человека: Эйс и Тейя. Остальных можно не брать в расчет. Вероятность того, что они сумеют справиться с радикалами, схватившими контролера, – невелика. У них слишком мало сил и возможностей.

Либерий еще менее ценный человек по шкале Эхнатона, но у него есть возможность набрать армию союзников. Армия – это уже серьезная величина.

Развернувшись, Эхнатон помчался в направлении человеческого анклава.

Тейя изучила сообщение Эхнатона и, стараясь хотя бы внешне казаться бесстрастной, тихо спросила:

– Кос, ты смог выйти с ним на связь?

– С кем именно?

– Со всеми…

– Судя по всему, система связи Эхнатона функционирует некорректно. Я принимаю его передачи, а он мои нет. Возможно – это результат повреждения в бою с вражеским дроном. Влада тоже вызываю, но безуспешно. Если он жив, то его сигналы блокируются, или его система связи не работает. Либерий выходит на связь регулярно, следующий сеанс с ним через два с половиной часа.

– Эхнатон заявил, что отправляется к нему.

– Да. Необычный выбор. Но логичный. Эхнатон, очевидно, счел, что у Либерия больше шансов освободить Влада.

– А мы?

– Вас мало.

– У нас есть оружие. Мы делаем его. Много уже сделали.

– Его еще надо доставить Либерию.

– Местные боевые дроны могут перенести много. Они мало груза берут, но их зато почти пятьдесят единиц.

– У них нет автономного интеллекта, они управляются искином базы и, если удалятся от нее, станут малоэффективными.

– Эйс, ты ведь говорил, что сможешь собрать пульт управления для работы в ручном или автоматическом режиме.

Техник кивнул:

– Да, ничего сложного в этом нет. Их можно будет завязать на мобильный искин или даже на ручное управление.

– У вас нет мобильного искина, а ручное управление таким количеством машин малоэффективно.

– Есть у нас искин, – возразила Тейя. – С первой базы тащим, самый грамотный там был. Мы всех оставили по дороге, а этого так и возим на всякий случай.

– Надо будет за брошенными вернуться, – встрепенулся Эйс, патологически жадный до техники.

– Мне кажется, что это не так срочно, как остальное, – сказала Тейя. – Ты делай пульт управления, и, как сделаешь, я полечу на север с дронами.

– Влад не позволял тебе лезть в опасные места, – встрял Мерик.